Посвящается 330-летию со дня рождения
Иван Данилович (Иоганн Даниэль) Шумахер — первый российский библиотекарь, который стал им по должности. До него это было почётным званием искусного собирателя и хранителя книг. Не говоря уже о том, что библиотечное дело было прерогативой церковнослужителей.
А тут вдруг — немец, выученик философского факультета Страсбургского университета…
«Им не я отвратителен, а мое звание. Они хотят быть господами в знатных чинах с огромным жалованьем, без всякой заботы обо всем остальном…» И. Д. Шумахер
Начав с секретаря Медицинской канцелярии в Санкт-Петербурге, он вскоре был вовлечён в круг новых событий: на основе коллекции книг, собранных в Летнем дворце, было решено создать библиотеку, которая бы стала ядром будущей Академии наук.
На это ушло десять лет.
Хлопот
было много: книги, «в прошлом году купленные, переплесть, а какие ныне
по академии потребны имеют быть, покупать надлежит».
Помимо того
библиотека, которая имела обширный фонд, нуждалась в систематической
расстановке, но так, чтобы «красота, которая в публичной библиотеке
требуется, не утратилась».
Надо было подумать и о том, чтобы, как пишет Шумахер в отчете, «двоякие книги на новые менять» (международный книгообмен вёлся с 1722 года).
Благодаря Шумахеру было составлено две с половиной тысячи томов протоколов заседаний Академии наук. Велись и «чёрные списки» штрафников, невзирая на ранги: шведский посланник был в первых рядах, потому как не вернул словарь Бейля…
Увы, Шумахер нравился в академии далеко не всем.
Против него открыто выступали академики, библиотекарь отвечал им взаимностью. Академик Делиль заявил «о вреде господства канцелярии над академиею». Шумахер написал донос в Сенат, обвиняя академиков в затягивании работ над Атласом России.
Те ответили жалобой на него самого.
Нарушений комиссия князя Юсупова не нашла, Шумахера вернули в академию с выдачей жалованья, причитавшегося за время домашнего ареста. Обвинителей же приговорили к наказанию плетьми и батогами, но высочайшей милостью помиловали, разрешив вернуться в академию, правда, их места уже были заняты.
Положение Шумахера при дворе было непоколебимо даже после разрушительного пожара 1747 года, во время которого пострадали не только книги, но и сгорел знаменитый Готторпский глобус.
Менялись президенты… Пришёл Разумовский и начал наводить в академии свои порядки. Шумахер включился в эту работу, внёс предложение об изменении статей академического регламента, чтобы академиков, профессоров и адъюнктов, не исполняющих исправно своих должностей, штрафовать вычетами из жалованья. Надо ли говорить, что это предложение отклонили.
Возраст между тем сказывался. Шумахер порой по месяцу не появлялся в канцелярии. Это заставило Разумовского в 1757 году назначить Ломоносова и Тауберта присутствовать в академической канцелярии.
Когда Шумахер умер, жена его писала в академическую канцелярию: «…для пристойного по чину погребения тела имею в деньгах крайнюю надобность». Ей было выдано жалованье «за долговременную и усердную работу мужа и его службу, которую он оказал при Петре Великом Библиотеке и самой Академии наук».
Прозвучало как эпитафия…
Его похоронили на кладбище у Сампсониевского собора. До наших дней могила не сохранилась, как и не сохранилось ни одного его портрета…
В коллекции НЭБ, посвященной 330-летию со дня его рождения, — его собственные письма, документы времени и материалы научных исследований
Источник опубликования: https://shumaher.rusneb.ru/
